2На минувшей неделе мой младший ребенок заболел. Ночью у него была высокая температура. Едва дождавшись утра, во вторник 26 сентября мы пошли на прием к педиатру. Несмотря на то, что на часах еще не было и восьми, возле кабинета уже сидело приличное количество пациентов. В очереди мы отсидели больше получаса.
Педиатр осмотрела ребенка, поставила диагноз ОРВИ, назначила лечение. Как работающей родительнице, мне положен был больничный. Педиатр сделала пометку в карточке, но чтобы выписали больничный, нужно было получить добро заместителя главного врача по медэкспертизе и реабилитации Виктора Аникевича и вернуть карточку педиатру.
Я направилась к Виктору Ивановичу. У его кабинета в ожидании томилось около десяти человек. Никто в кабинет не заходил, ожидавшие сказали, что чиновник вышел и попросил пока подождать. Время я, конечно, не засекала, но ожидали все не пять и не десять минут. В целом в очереди я прождала около получаса. Все это время ребенок с температурой под сорок, головной болью, ознобом и тошнотой, измученный за ночь болезнью, ожидал меня в машине вместе с папой…
Подошла моя очередь. Захожу, протягиваю карточку. Виктор Иванович внимательно изучает последние записи педиатра, а потом говорит: «Покажите мне ребенка, я должен на него посмотреть». Меня это удивило: больничный по уходу за ребенком я брала впервые и не знала, что чиновнику нужно показывать ребенка. Что он хотел увидеть: есть ли на самом деле ребенок? Ведь его состояние здоровья уже оценил педиатр, который написал в карточке своё заключение.
Виктор Иванович настаивал и говорил, что без ребенка не поставит подпись, что таково правило.
С одной стороны я его понимаю, во всем должен быть порядок, но с другой – мне в добром здравии в холодных коридорах больницы тяжело было выжидать очередь, а каково это больному ребенку? Неужели я должна была мучить его ожиданиями в очереди? Неужели диагноза, поставленного педиатром, недостаточно?
Меня настойчивость Виктора Аникевича разозлила, и я предложила ему пойти со мной в машину и посмотреть на ребенка, если уж так нужно. Но он ответил, что с больным ребенком не нужно ожидать очереди, а идти в первых рядах.
По справедливости оно вроде бы так и должно быть, но ведь в очереди каждый со своими болячками, здоровых людей там нет, тяжело всем, поэтому как-то совесть не позволяет проходить без очереди. В общем, перед тем как поставить автограф, замглавврача попросил еще и мой паспорт. К данному чиновнику был у меня уже не один визит, и каждый раз я замечала, что в паспорте его интересует не только фото и личные данные, но и визы. Въезды, выезды, сроки – рассмотрел все! Меня подмывало спросить, зачем ему это, но не стала тратить время – мне было важно побыстрее вернуться к больному ребенку.
Не знаю, какие там внутренние правила в ЦРБ, но Виктор Иванович все же дал добро на больничный. И все же в душе после посещения больницы остался неприятный осадок из-за того, что из-за какой-то формальности (подписи) возникают споры, недопонимания, тратят нервы как пациенты, так и сами медики.
Причем как у меня, так и у других людей (об этом говорят жалобы в редакцию), возникают конфликты именно с Виктором Ивановичем. Подобная ситуация, только уже не с открытием больничного, а с его продлением случилась и у моей коллеги Ириной Домарацкой, которая в поисках справедливости после конфликта с Виктором Ивановичем дошла до главного врача ЦРБ Вадима Сошко.
Ну а подпись при прохождении медкомиссии для водителей – это вообще отдельная история. Никого не волнует, когда ты проходишь профосмотр и когда тебя отпускают с работы – свою драгоценную подпись Виктор Иванович, несмотря на то, что работает он каждый день, ставит только по вторникам и пятницам, и то в определенное время. И неважно, откуда ты, из города или из самой дальней деревни. Не успел к нему попасть – твои проблемы, приезжай еще раз.
Одним словом, все для людей и для упрощения и удобства? Печально, когда в бочке меда оказывается ложка дегтя, которая портит репутацию всего учреждения, которую нарабатывали десятки, сотни хороших специалистов
Юлия Полесская, Ганцавіцкі час
