Посетитель написал заявление в милицию с просьбой привлечь к административной ответственности работника кафе. В заявлении он написал, что работник оскорблял его.

Милиция составила протокол по статье 17.1 КоАП РБ – мелкое хулиганство.

Этот инцидент произошел 14 января. Минчанин ехал с несовершеннолетней дочкой из Украины и решил остановиться перекусить в кафе в Ивацевичском районе. В кафе у него и завязалась дискуссия с работником заведения, которая дошла аж до суда.

Судебное заседание состоялось 12 марта в Ивацевичах. Передаем вкратце позиции сторон.

Вначале судья предоставил слово лицу, в отношении которого велся административный процесс, спросил признает ли он вину, и что может рассказать по существу дела.

Позиция работника кафе: «Я бандеровцев не кормлю»

Работник кафе: Я вину не признаю, потому что я матом не ругался, повышенные тона были, но абсолютно не маты. За правду я должен отвечать?

Пришел человек этот с дочерью, взял меню, начал заказывать, я стал за стойкой барной принимать заказ. Он начал спрашивать про Советский Союз, был бы Советский Союз, не было бы у тебя бизнеса. Я ему ответил, что я хотел бы вернуться в Советский Союз – была справедливость, зарплаты одинаковые, учёба бесплатная, здравоохранение бесплатное… И перешло это в политику.

Вы понимаете, о чем я говорю? Что они заигрались уже. До такой степени доигрались, что они хотят страну развалить. Уже практически они развалили ее. Что они хотят? Дед мой в НКВД служил? Мой дед лежит под Кенигсбергом.

Хатынь кто спалил? Бандера спалил. А ты что мне сказал? Это герои?

(судья прервал и попросил не обращаться к потерпевшему, а рассказывать по существу)

А я вам говорю, как оно было. Я сказал – я бандеровцев не кормлю.

(судья перебил и стал задавать вопросы о том, во сколько это было, кто был в помещении и т.д., а затем уточнил, какие фразы произнес посетитель)

Я сказал, что вон у соседей что творится, а он – я со Львова еду, там все прекрасно, все хорошо. Ну и пошло-поехало. Я говорю, то пускай за Хатынь ответят. Он – какую Хатынь? Хатынь Бандера не палил и Шухевич. Кто тогда?

Про деда начали разговаривать – мой дед где воевал, я сказал, что мой лежит под Кенигсбергом. Он говорит – в НКВД может служил? В каком НКВД? Он защищал нашу советскую страну, а вы хотите развалить, уже и так развалили.

Ко мне заказа – ни чая, ни кофе, ни первого, ни второго – не поступило. Сразу он начал с этого – при Советском Союзе у нас не было бы бизнеса.

[…] Мне уже привозили автобусами бандеровцев кормить. Потому я и отказался его кормить. И пошли мы спорить о политике – кто прав, кто виноват.

Он попросил книгу жалоб – пожалуйста.

Нецензурными словами я не выражался. На повышенных мы разговаривали. Я уходил, я знаю, как они работают, я уходил от этого всего. Ушел я в другой зал, чтоб только не провоцировали. Нет, провоцирует и провоцирует.

У меня есть свое мнение, у него, естественно, другое мнение. И в чем я не прав? Пускай он скажет, Бандера и Шухевич – герои? И все, какие тут могут быть проблемы? И Крым тоже наш.

[..] Я ушел в зал, зубами скрипел, правда, но выдержал.

[…] Ну просто это меня так тронуло до глубины души. Почему так – наши деды лежат, а опять это вот все подымается и до каких пор это все подыматься будет? Они же развалят нашу страну. Они что-нибудь придумали для того, чтоб держать эту страну? Они только могут хаять, хаять – все плохие, все плохие…

Судья: Кто при вашем разговоре присутствовал?

Работник кафе: Никого.

Судья предоставил право потерпевшему задать вопрос работнику кафе.

Потерпевший: Скажите, пожалуйста, в каком году Хатынь была сожжена?

Судья: Для выяснений обстоятельств дела какое это имеет значение?

Потерпевший: Ну он упоминает…

Работник кафе: Историю хочешь у меня проверить? Я тракторист, понимаешь? И у меня дед погиб…

Судья прерывает, просит прекратить политическую дискуссию, и вернуться к выяснению обстоятельств произошедшего.

Позиция потерпевшего: «Обзывал хохлами, бандеровцами, фашистами»

Потерпевший: Я ехал по трассе со своей дочерью и решили пообедать, зашли в кафе. Там был один мужчина, попросили меню, он взял ручку и блокнот, мы стали меню смотреть. Дочка долго выбирала, и я ей сказал, давай побыстрее, тебе что, надо на белорусском языке, чтобы ты быстрее сориентировалась? Она хорошо учит белорусский язык.

Она ничего не успела ответить, как этот мужчина говорит – здесь скоро не будет Беларуси, а будет СССР. Откуда и пошло это про СССР. Я подумал, он пошутил, он же обслуживающий персонал, он должен обслуживать, а не высказывать свое какое-то мнение. Я говорю, ну, знаете, в СССР не было частного бизнеса, и, соответственно, не было бы вашего бизнеса.

Я на такие темы не люблю разговаривать, и думаю, дальше не буду разговаривать. Потому что у каждого свое мнение, лучше такие не обсуждать вопросы в общественных местах.

С дочкой дальше выбираем. А тот мужчина стоит и говорит – а вы что, хотите, чтобы было как в Украине? А мы как-раз со Львова едем, были там на рождественской неделе. Я ему и говорю, а что вы имеете в виду, мы как-раз с Украины едем.

Он как услышал слова, что мы с Украины едем, у него глаза круглые стали, бросает ручку и говорит – все, валите отсюда, хохлы, бандеровцы, пошли вон отсюда. Я говорю, зачем вы национальную рознь разжигаете, мы, белорусы, ко всем толерантно и терпимо относимся, ко всем нациям, культурам.

А он – все, я вас обслуживать не буду, валите отсюда, хохлы, бандеровцы.

Я говорю, вы разжигаете национальную рознь, дайте мне книгу жалоб. А он уже направился в другой зал – ничего вам не дам. Я говорю, что по закону вы обязаны по первому требованию предоставить книгу жалоб.

Я сказал, что буду жаловаться тогда, если не предоставит. Он разворачивается, идет за стойку, достает тетрадь, ложит мне на стол. Я попросил ручку, чтобы записать в книгу жалоб, а он – ничего не дам, пишите, чем хотите.

[…] Я понял, что никакую ручку он мне не даст, подошел к информационному стенду, чтобы узнать, кто является собственником этого кафе, может там какие телефоны указаны, чтобы позвонить сразу в контролирующие органы.

[…] Он что-то там продолжал, что бандеровцы Хатынь спалили, я ему говорю, что знаете, бандеровцы не могли Хатынь палить, потому что Степан Бандера до 1944 года находился в немецком концлагере, а Хатынь в 1943 была сожжена.

Я имею высшее образование, и знаю, что был советский суд по хатынскому делу, и советский суд ясно и четко определил виноватых в этой трагедии и наказал этих виноватых.

А он дальше – я сейчас вас выброшу отсюда. Ну я уже понял, что может возникнуть конфликт, и ребенок несовершеннолетний тут…

А он – валите отсюда, наверное, твой дед в бандеровцах воевал, если ты тут оправдываешь их. Я говорю, мой в Войске польском был, и когда война началась, он против немцев воевал. А он сказал, что его дед похоронен под Калининградом.

Ну и все, я понял, что нужно уйти, потому что может быть какой-то конфликт. Потому что человек был какой-то агрессивно настроен, эмоционально. И мы вышли, поехали домой в Минск. По приезду в Минск я написал жалобу в прокуратуру Ивацевичского района и в райисполком Ивацевичский.

Судья уточнял у потерпевшего, какие слова он посчитал нецензурными.

Потерпевший: Какие-то точно примеры привести не могу, точно помню, что были слова «хохлы, бандеровцы, фашисты». Это я посчитал оскорбительным. Человек, который работает в обслуживании, а так выражается только за то, что я еду с Украины.

Суд: нет состава административного правонарушения по статье за мелкое хулиганство

Исследовав объяснения лица, в отношении которого ведется административный процесс, который вину в совершении административного правонарушения не признал, указал, что никакими нецензурными словами он не ругался; объяснения потерпевшего, который также не указал, что какие-либо нецензурные слова были высказаны.

Да, указывались слова оскорбительные с точки зрения самого потерпевшего, потому что это оскорбляло его и его дочь – слова «фашисты, бандеровцы, хохлы». Но эти слова не являются нецензурными и самим потерпевшим воспринимались именно как оскорбление.

Потерпевший не просил привлечь непосредственно за мелкое хулиганство, его обращение касалось просто привлечению к административной ответственности. Состав должен был быть определен Ивацевичским РОВД.

Между лицом, в отношении которого ведется административный процесс и потерпевшим возникла дискуссия по поводу политической оценки тех или иных исторических событий, высказываний каких-либо прогнозов. Что указывает на то, что вот эти слова, которые не являются нецензурными, не были из побуждений просто нарушить общественный порядок и выразить явное неуважение к обществу.

По мнению суда состава административного правонарушения отсутствует. Были слова оскорбительные, как они расценены самим потерпевшим – и это совсем другой состав административного правонарушения предусмотренного статьей 9.3 КоАП РБ.

Состава административного правонарушения по статье 17.1 нету.

Поэтому суд прекращает административное дело по статье 17.1 КоАП РБ за отсутствием состава.

Как звучат эти статьи Кодекса об административных правонарушениях?

Статья 17.1. Мелкое хулиганство. Оскорбительное приставание к гражданам и другие умышленные действия, нарушающие общественный порядок, деятельность организаций или спокойствие граждан и выражающиеся в явном неуважении к обществу, – влекут наложение штрафа в размере от двух до тридцати базовых величин или административный арест.

Ранее в этой статье КоАП было еще и упоминание о «нецензурная брани в общественном месте», но эта часть статьи исключена.

Статья 9.3. Оскорбление, то есть умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме, – влечет наложение штрафа в размере до двадцати базовых величин.

РОВД отказал в возбуждении уголовного дела

Ранее по жалобе в Ивацевичский райисполком РОВД проводил проверку и принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела по факту разжигания национальной вражды и розни. Заявителю посоветовали обратиться с жалобой на правонарушение, предусмотренное административной статьей 9.3 – оскорбление.

Как рассказал «Першаму Рэгіёну» минчанин, он сам удивлен, почему милиция решила квалифицировать дело как мелкое хулиганство, а не оскорбление.

Так или иначе, мужчина сказал, подумает, будет ли жаловаться дальше.