«У нас было несколько часов, чтобы собраться. В родном городе надо было оставить всё. Но без любимых мест и друзей можно как-то прожить, но мама, моя пожилая мама, – самая большая боль нашего внезапного переезда. Она с нами уехать не могла.

Мы покидали страну, которую я так люблю, неожиданно. Я ни в коем случае не хотела стать «политической». Не ходила на акции, считая, что все это бесполезно, но не смогла избежать жерновов системы. Мои дети без моего согласия выходили на улицы выражать свою позицию. Старшего забрали, но выпустили, позже он получил повестку, а знакомые сообщили, что моему 17-летнему мальчику грозит «уголовка». До того, как в дом пришли с обыском, я успела собрать кое-какие вещи, и мы выехали из столицы в Брест на последний ночной автобус, который направлялся в Польшу.

Я знала, что соотечественники массово уезжают, и поляки пускают к себе беженцев даже без виз. Правда, визы у нас были, а больше – ничего. Ни аттестатов, которые остались в университете и в школе, ни тёплой одежды, ни лекарств.

Варшавский мост был пуст. На польской стороне всем пассажирам автобуса измерили температуру и спросили у каждого цель визита. В ушах стоял шум, колотилось сердце, вся в слезах я ответила: «В никуда… мы беженцы».

Карантин, ролтон и волонтеры

Процедура оформления была долгой. Несколько часов нас с сыном и дочерью и ещё с несколькими парнями с того же автобуса держали в отдельном помещении в здании таможни. Приезжали консультанты, видимо, психолог, переводчик и какие-то ещё люди. Затем всех повезли в город в 30 км от Бреста – Бяла-Подляска.

Общежитие находилось в лагере для беженцев, который ранее занимали чеченцы. Нас распределили в лагерь на Докудове, в центре Бялой, часть людей отвезли в Харбов. Ночевали мы первую ночь на полиэтиленовых пакетах, на пустых матрасах, так как администрация не была готова к такому ежедневному притоку постояльцев. 10 карантинных дней тянулись медленно. Те, кто приехали до нас (мы там оказались в начале сентября) подсказали сайты по правовой помощи. Так у нас появились личные юристы-волонтеры белорусских организаций. Одежды сначала не было, из еды – привозили чай, ролтон, макароны и сахар. Затем силами своих же белорусов в лагерь стали привозить молочку, кофе и фрукты.

На 10-й день нам сказали, что карантин закончен и мы свободны. Можем остаться в лагере для прохождения дальнейших процедур постановки на учет и жить на таком полуобеспечении, либо самостоятельно отправиться в Варшаву в Управление для иностранцев и подать документы на пособие, на вид на жительство, на обучение и стать вольными птицами. Что мы и сделали.

Пособие на человека составило 20 злотых в день, в случае, если это семья, как у нас. Если бы мы регистрировались по отдельности, то 25 злотых.

Дворец доброго пана

Те из женщин с детьми, кто захотел остаться в лагере, были переведены в какое-то странное место Варшава – Товарова – промзона за Варшавой среди кранов и контейнеров, старое промышленное здание, переделанное под «дом одинокой матери». Оно было переполнено чеченскими женщинами с детьми. Славянки, которых распределили в эту обитель в пустые комнаты практически без мебели, были шокированы и пытались оставить лагерь, даже ездили в Белорусский дом в Варшаве, но ни до каких лидеров- белорусов на тот момент они не достучались и еще долгое время оставались в промзоне.

Что с ними сейчас – я не знаю, мне удалось вырваться, как мне казалось, в очень хорошие условия. В очереди на легализацию знакомые, с которыми «сидели» на Докудове в Бялой, позвали нас жить совершенно бесплатно у какого-то влиятельно пана, у которого был не то замок, не то дворец. Доводы в пользу переезда под Варшаву были веские: пан создал коммуну и предоставляет койко-место бесплатно. Деньги же, что польское государство назначило, можно начать собирать, ведь неизвестно, как обернётся жизнь дальше. И вот мы уже в прекрасном старинном дворце, среди десятков соотечественников и украинцев.

Хозяин – пожилой весельчак, по четвергам для наших организовывает колбаски у костра, по выходным – светские приемы со звездами. Мужская часть населения достраивает и ремонтирует польскому помещику замок. Женщины готовят, обслуживают приемы. Все бы ничего, но душ только один, – на улице, и в замке пока нет исправного отопления.

В сентябре холодные ночи и люди начинают по очереди заболевать. Мы, всё ещё находясь в состоянии неизвестности, шока и жуткого стресса, заболеваем одними из первых.

Дети не устроены. Поликлиники рядом нет, да и попасть в Польше к врачу не так-то просто.

«Нам все равно, кто вы, украинцы или белорусы»

Близких знакомых у нас в Польше нет, рассчитывать на помощь организаций, пока тоже не приходится. Очереди в Управлении по делам беженцев с каждым днем все больше.

Как сумасшедшие ищем жилье где-нибудь в центре Варшавы. Но, хоть и нет в этом году студентов (из-за короновируса все учатся на дистанционке), зато из-за потока наших и украинских рабочих и обязательного 10-дневного карантина в обособленном помещении, малосемейные квартиры, по-польски кавалерки, дорожают по сравнению с прошлыми годами, чуть ли не вдвое. Пробуем звонить от одного объявления к другому. «Украинцам мешкане не сдаем! Нам все равно, кто вы, украинцы или белорусы», – говорят частники. У них цена за 30-метровыую малосемейку – в среднем 2000 злотых. Риэлторские агентства наших принимают, но ценник на жильё «в центре Варшавы» выставляют тоже за 2400. Это 600 евро.

Слава Богу, находится семья, которой тоже нужна квартира и мы берем на двоих три комнаты за 3000 злотых. 10 остановок до центра, но зато рядом школа и до метро недалеко. Остаётся только взять наши рюкзаки и переезжать.

С переездом нам помогают соотечественники, обосновавшиеся в Варшаве раньше, с которыми мы не были знакомы до этих событий. Они состоятельные люди. Узнали, в какой ситуации я оказалась в Польше с детьми, и начинают активно помогать. Благодаря им у нас появляются все предметы первой необходимости: постельное белье, бытовая химия, продукты. Детям привозят канцелярские принадлежности, даже новый телефон. От новой знакомой, которая нам привозит продукты, мы получаем в один день целую коробку модных вещей. Страх, как мы проведем без одежды зиму, отступает.

Дети приносят деньги домой

Я ничего не прошу, люди находят меня и выражают желание нам помочь сами. Денег, что нам выплачивают по пособию, хватает ровно на оплату квартиры и на проездной для старшего сына. Ему поступать в университет. С нашего университета его отчислили, ведь он принимал участие в мирном шествии. Документов у нас, как я уже говорила, нет. Мы описываем эту ситуацию в ректорате. И все три университета, в которые мы обращались, предлагают нам стать их абитуриентами бесплатно по Программе Калиновского. Что это за программа, толком я не знаю, но, подтверждающие письма, что мы там зачислены, очень облегчают ситуацию, и мы начинаем потихоньку затягивать раны от полученного стресса.

Дочку долго не принимают в школу. Директор ближайшей к нам школы не очень хочет с нами встречаться, ссылаясь на ковид и отсутствие мест. Но здесь юристы, которые сейчас активно помогают белорусам, как волонтеры, делают свое дело, и нас зачисляют даже без аттестата об образовании, того, который директриса белорусской школы никак не хочет отдавать в руки нашей бабушке.

Страхи неделя за неделей отступают. Молодежь начинает адаптацию в польских учебных заведениях, и я вижу, как у детей от радости новизны и свободы, горят глаза. Думаю, у них все сложится хорошо. Буквально на первой недели обучения, моему сыну уже дают какие-то дизайнерские заказы, и он зарабатывает с удовольствием свои первые 100 злотых. Дочка любит играть на разных инструментах с белорусскими ребятами на Старувке (Старый город) Варшавы. Домой тоже приносит какие-то деньги, которые прохожие в нынешней ситуации охотно, лишь завидев бело-красный флаг, кидают детям в футляры от скрипок и гитар.

Сейчас все, что связано с белорусским народом, кроме, наверное, аренды жилья, вызывает у поляков неподдельную радость. В пункте ксерокопирования, узнав, что я из Беларуси, отказались брать деньги. Водитель такси, услышав мой кривой польский, предлагает ехать мне бесплатно. В кофейне уже дважды наливают кофе бесплатно, а полицейские, которые меня задержали, за то, что я ехала на велосипеде по запрещенной зоне по пешим улочкам в центре Варшавы, отпускают отрапортовав «доброго вечера, пани из Беларуси».

Первая работа

Я иду пешком этим пока еще теплым вечером и снова плачу. Мне нашли рабочее место. Завтра я начну работу в косметическом салоне и буду делать маникюр не за 20 рублей, а в несколько раз дороже, чем у себя на родине.

В выходные я смогу подшивать в мастерской одежду: у одной знакомой из нашего лагеря беженцев уже есть швейная машинка и оверлок, ей стали поступать первые заказы на пошив штор и ремонт одежды.

У меня осталось немного сбережений на счету, и я надеюсь, мое любимое государство (не путать правительство), оставит в моём распоряжении эти тяжело заработанные деньги.

У меня все сложилось неплохо: дети пристроены, Польша вот-вот даст разрешение белорусам официально работать, не дожидаясь полугодового решения о статусе эмигранта-беженца. У меня есть бесплатная медицинская страховка, есть ещё здоровье, в конце концов. Нет только рядом мамы и нет любимого дворика, в котором проходила моя спокойная жизнь. Все это осталось теперь там, по ту сторону Буга.

И разрывается сердце, когда думаю о том, когда теперь увижу маму, любимого кота, соседей. Горько на душе и больно».