1На ваш взгляд, Беларусь могла бы пойти по пути Северной Кореи и экономически закрыться, по крайней мере, от западных рынков, переориентироваться только на Россию?
Разница между Северной Кореей и Беларусью в том, что санкции в отношении КНДР были объявлены ООН, и они носят всеобъемлющий характер.
С Беларусью несколько другая история. Здесь санкции вроде как введены, но только со стороны США и Евросоюза, плюс их поддержали еще несколько стран, от Канады до Новой Зеландии, с которыми у нас торговые отношения минимальны.
Здесь важный вопрос, насколько Россия сможет компенсировать нам потери от этих санкций? Думаю, что вряд ли. Обещанные полтора-два миллиарда (долларов – ред.) погоды не сделают, нам для поддержания экономики надо хотя бы в десять раз больше.
Но здесь и в самих санкциях есть исключения. Что-то можно, что-то нельзя. Ведь европейские страны также просчитывают возможные риски для себя – тут не все просто и однозначно. Потому наши крупные игроки вроде «Белнефтехима» пытаются всеми правдами и неправдами обойти этот санкционный режим методом изменения структуры, одни компании выходят из состава других и т.д. Кардинально решить проблему эти действия, конечно же, не смогут.
А можно ли в принципе создать экономику закрытого типа в двадцать первом веке?
Создать экономику закрытого типа, пусть даже в рамках Союзного государства, весьма проблематично. Ни одна страна, кроме самых крупных, не может позволить себе полную автаркию.
С экономической точки зрения это теоретически возможно для государств или государственных объединений с населением не менее 300 миллионов, как США, Евросоюз или Китай. Возможно, могла бы закрыться такая большая страна, располагающая крупными запасами полезных ископаемых, как Россия.
Однако опыт бывшего СССР, который сделал это, показывает, что даже для такой большой и богатой страны решение закрыть экономику, мягко говоря, не самое удачное.
Закрытие экономики в современном мире может происходить лишь за счет потери эффективности. В нашей ситуации попытка стать «Северной Кореей – два» неизбежно повлечет за собой огромные издержки и значительное падение экономики.
И если сейчас сказать белорусам, что мы переходим на режим, когда не только не покупаем новой одежды и компьютеров, но еще и периодически едим лебеду, это будет тяжело реализовать на самом деле.
Как простой гражданин, житель Бреста и региона может почувствовать эти изменения?
С точки зрения потребителя вряд ли что-то изменится завтра. «Светофор» как работает, так и будет работать. Речь скорее может идти об ухудшении качества тех товаров и услуг, которые нам предлагают. К примеру, могут пострадать те, кто покупает лекарства импортные, их аналоги, мало того что хуже по качеству, наверняка еще и прибавят в цене.
Или смотрите: МАЗ объявил, что вместо двигателей немецких будет устанавливать свои или российские, от Ярославского моторного завода. Проедьтесь в автобусах МАЗ и вы сразу почувствуете разницу. Те, в которых установлены моторы от «Мерседеса», условно говоря, мурлычат. А с нашими гудят, как трактор, пыхтят, еле взбираясь на мост с полной загрузкой. Вот это лишь один пример, к чему может привести глобальное закрытие белорусского рынка.
На днях премьер-министр Головченко сказал касательно санкций и ответа на них стороны белорусских властей буквально следующее: «Мы постараемся опровергнуть закон Ньютона, сила нашего противодействия будет превосходить силу давления на нас». Как вы это прокомментируете?
Я бы сказал, сложно и нелепо это комментировать. Все, что пытается делать власть с экономикой уже 27 лет, напоминает желание обойти не только законы природы, но и экономические законы. Хотя даже школьник младших классов знает, что это невозможно.
Если бы наш премьер-министр ориентировался на здравый смысл, он вряд ли делал бы такие заявления, как недавно сделал, будучи на «Ивацевичдреве» – дескать, надо резко наращивать производство на этом предприятии.
Сейчас, когда цена на сырье выросла в разы, ни один частник, который считает деньги, не станет резко наращивать производство без гарантий сбыта, потому что так он скорее разорится, нежели увеличит прибыльность своей компании. Но наши руководители все время живут какими-то военными категориями – надо взять высоту, какой ценой неважно. Они все время на войне. Потому и такой результат.
Некоторые белорусы, опасаясь девальвации, скупают валюту. Потому аналитики не исключают, что уже в этом году инфляция в стране побьет все рекорды. Насколько вероятен такой сценарий?
Это все зависит опять же от того, какие меры будет принимать правительство. Если в той же России международные резервы практически полностью покрывают внешний долг, но Беларуси до этого далеко. Ограничение валютных операций — по сути, попытка снизить риски.
На то, что падение валютных доходов сулит сложности с обслуживанием внешних займов, указывают и аналитики МВФ и Всемирного банка. Наш внешний долг на 90% в долларах и евро, соответственно, весьма чувствителен к любым колебаниям курса. Теперь Нацбанку понадобится тратить на его обслуживание минимум треть финансовых запасов в год.
Между тем, золотовалютные резервы страны составляют 25% годового экспорта. Бюджет сильно зависит от продажи за рубеж товаров и услуг. Если объявят торговое эмбарго, запасы кончатся за три месяца. И тогда, действительно, можно ожидать резкого падения курса белорусского рубля. В этом тоже есть большая опасность раскручивания санкционной спирали.
Понятно, что люди от этого, мягко говоря, не выиграют. А бизнес?
Тоже проиграет. Если Нацбанк обяжет предприятия продавать валютную выручку, очевидно, часть уйдет в тень, чтобы избежать конфискации. Конечно, это поспособствует обесцениванию белорусского рубля, ведь только высокий курс заставит население и бизнес продавать валютные накопления, увеличивая предложение. Причем, одним из главных пострадавших, как ни странно, рискует стать IT- сектор, который в этом году впервые принес стране больше валюты, чем дорожающие каждую неделю нефтепродукты.
