«Беларусь была обречена на тот путь, по которому идет сегодня»

— Да, Беларусь в 2020 году оказалась на перекрестке дорог, который приводил к драматическому итогу, независимо от выбранного пути, — убежден Усов и приводит свои аргументы.

1. Россия обладала обширным инструментарием для реализации своей разрушительной политики по отношению к Беларуси;
2. Население страны имело глубокие симпатии к России и российской власти (Путину), не воспринимали ее как угрозу. Также населению страны была характерна слабость в национально-демократических ориентациях;
3. В либеральном и информационно-интеллектуальном пространстве Беларуси также доминировали пророссийские предпочтения и оценки России как источника политического и экономического прогресса для Беларуси. Критики России и ее стратегии воспринимались как алармисты-ретрограды, взглядами которых были оторваны от реальности и исключались из информационного пространства;
4. Власть основательно выхолостила национальное из повседневного обихода, как из системы образования и становления граждан, так и из политической коммуникации на всех уровнях. За годы правления Лукашенко не были сформированы национальные институты безопасности: армия, КГБ, МВД; государственного управления, СМИ. Другими словами, национальное скорее было аномалией в реалиях Беларуси. А степень и пространство независимости зависела не от воли Народа, а от угроз для личной власти Лукашенко.
5. Оппозиция, опиравшаяся на национальные идеи, оставалась маргинализованной, деконсолидированной, в значительной степени управляемой и не обладала мобилизационным потенциалом, который мог бы повлиять на ход событий.

В этих обстоятельствах, когда ни народ, ни государство и его институты, не были готовы отстаивать независимость и противостоять России, которую не воспринимали как врага, страна была обречена на тот путь, по которому идет сегодня. Про Запад я даже не упоминаю, его реакция была бы абсолютно предсказуемой.

При этом Павел Усов перечисляет возможные сценарии:

1. При победе протеста, революционных изменениях (особенно национального характера, если таковая вообще могла бы быть), Россия, безусловно, ввела бы войска под разными предлогами (стабилизации ситуации, обеспечение безопасности и конституционного порядка). Не думаю, что силовые, местные административные антинациональные структуры стали бы этому противодействовать, скорее наоборот.

 

2. В случае электорального транзита (армянский сценарий) и прихода к власти новых политиков, ориентированных на Москву и опирающихся на ее поддержку, произошло бы быстрое политическое и экономическое освоение Беларуси.

Участие Москвы в низвержении противного тирана воспринималось бы с такой эйфорией, что глубокая интеграция с Россией и даже размещение ее баз на нашей территорией (все это удобрялось бы отменной пропагандой НТВ, РТР и т.д) оценивались бы, как необходимый «процесс и стабилизация демократии».

Конечно, в переходный период национальные группы и СМИ получили бы больше автономии, но преодолеть доминирование пророссийских прогрессистов не сумели бы. Тем более что они оставались бы разрозненными и частично кооптированными в новую систему. В национальном культурно-информационном плане ситуация вряд ли радикально бы изменилась.

Ключевым бы оставался лозунг: сначала реформы, а потом национальное. Убежден, что новый парламент был бы сформирован из старо-новой номенклатуры, пророссийских партий.

Национальные представители (если бы была введена пропорциональная система) в него бы даже не вошли. Возможно, что нацпредставительство было бы на местном уровне, но недолго.

Можно даже представить себе аргумент, который бы нейтрализовал остатки национального в политике: «вы старые националисты за 30 лет ничего не сделали, а мы вот, с опорой на братскую Россию, в миг свергли узурпатора».

Конечно, в процессе транзита всегда есть нюансы, но его направление выглядело более-менее таким. Что касается войны с Украиной, то она была бы отодвинута на определенное время, до окончания процесса освоения Беларуси.

3. В случае, если бы кризиса в 2020 году в таком масштабе не произошло (система избежала бы потрясений), то это не означает, что при намерениях захватить страну, Москва не организовала бы гибридную операцию позднее, в какой-либо иной форме:

А. Посольство РФ оставалось бы ключевым центром реализации политики захвата;

Б. Лукашенко ни при каких обстоятельствах не вышел бы из интеграционных проектов с Россией (делая Беларусь уязвимой) и не стал бы усиливать национальные опоры в стране;

В. Влияние России в силовых и бюрократических структурах Беларуси интенсивно бы расширялось, тем более что никакой целенаправленной национальной политики сдерживания «русского мира» и усиления национальной идентичности в обществе центральные органы власти не проводили;

Г. Российская пропаганда и СМИ продолжали бы политику расшатывания легитимности, выпячивая комичность, абсурдность поведения Лукашенко (собирающего арбузы в окружении дев);

Д. Москва также продолжала бы целенаправленно расшатывать экономическую и социальную систему ростом цен на энергоресурсы и экономическими войнами.

Какой была бы структура нового политического кризиса, сказать сложно. Запустить кризис могла бы, к примеру, парламентская кампания или очередной абсурдный декрет, типа борьбы с тунеядцами.

Вместе с тем, затянувшийся план по захвату Беларуси, вероятно, отодвинула бы открытую войну с Украиной, но это вряд ли удержало бы Россию от ее агрессивных намерений.

Правление российских элит уже основывалось на психологии войны, это определяло всю ее политику.

Белорусы же за свое национальное пробуждение и избавление от иллюзий относительно Москвы вынуждены были заплатить высокую цену (независимость страны). Возможно иного пути для общества не было, но даже сегодня, процесс цивилизационной трансформации еще не завершен.