«У белорусского общества есть стартовая база для преодоления травмирующего опыта»

– 2020 год заставил белорусов освоить множество новых навыков и выучить много новых понятий. Одним из таких концептов, плотно вошедших в активный глоссарий как аналитиков, так и рядовых граждан, стало понятие «травмы» (и производные от него: «травматизация», «травмирующий опыт», «коллективная травма» и т.д.), – пишет Коршунов. – В социальных сетях, в медиа, в выступления публичных личностей часто можно слышать/читать о том, что в 2020 году белорусы получили коллективную травму, что мы до сих пор находимся в травме, что Беларусь – это травмированное общество и т.д.

Ну ок. И что дальше? Что дальше – ничего не понятно. Кроме того, что некритическое использование сложного понятия не способствует ни осмысленному описанию прошлого, ни рациональному восприятию настоящего, ни конструктивному построению будущего.

Разве что укрепляет виктимность и пресловутое чувство выученной беспомощности в обществе. А все почему? А потому, что со словами, особенно такими сильными как «травма» и «коллективная травма», нужно обходиться очень аккуратно. Тем более, что даже в научном сообществе нет единого общепринятого разумения того, как нужно понимать «коллективную травму».

В изучении «коллективной травмы» (trauma studies) существует несколько достаточно различающихся между собой подходов. Есть медико-клинический подход, где упор делается на таких феноменах как «посттравматическое стрессовое расстройство» (ПТСР) и «психотравма». Есть изучение природы травмы как уникального комплексного феномена в социально-философской традиции, которая развивается под сильным влиянием психоанализа.

Есть социолого-культурологическое направление, которое нацелено на изучение исторических нарративов и их воздействия на большие (религиозные, этнические, национальные) группы людей.

Специфика большинства таких исследований в том, что они преимущественно ориентированы на события прошлого (иногда – очень далекого прошлого) и в своем оригинальном виде мало что могут напрямую дать для понимания актуальной белорусской ситуации.

Вместе с тем, есть и то, что можно и нужно заимствовать из опыта анализа как исторических коллективных травм, так и медицинского запаса исследования ПТСР.

Как минимум, нужно очень четко различать такие вещи как «травмирующих опыт», «травма» и «посттравматический рост».

Травматический опыт – это ситуация или событие (комплекс событий), которые находятся на грани способностей субъекта (человека, группы, общества) прожить-пережить это событие; стресс от которых разделяет жизнь на до и после.

В этом смысле, да – 2020 год и следующее за ним время безусловно является травматическим для белорусов опытом. И действительно, мы еще продолжаем получать этот опыт – травматическая ситуация еще не завершена.

Здесь хотим обратить внимание на действительно комплексный характер травматических ситуаций. Травмирующий опыт – это не только тогда, когда ты сам получаешь дубинкой по голове. Это еще и тот случай, когда близкий тебе человек оказывается под ударом. Или когда ты видишь, как люди в масках избивают людей без оружия.

Или слышишь записи буквально нечеловеческих криков, доносящихся с Окрестина. Или читаешь интервью с тем, кто 9-11 августа прошел спортивный зал Фрунзенского РОВД.

К этому опыту следует добавить и «сопутствующие» репрессии: обыски, погромы, задержания, аресты, увольнения с работы и прочее. И снова – травматичность здесь приходит не только к непосредственному «объекту» репрессий, но и к членам его семьи, к друзьям, к коллегам и даже просто к знакомым.

По нашим оценкам, полученным с помощью опроса на платформе «Народный опрос», подавляющее большинство протестно настроенной части белорусского общества такой опыт имеет.

Однако равен ли травматический опыт травме? Нет, это разные вещи.

Потому что травма случается тогда, когда у субъекта не хватает способностей, навыков, ресурсов, чтобы пережить травмирующее событие. Работающие на уровне индивида психологи в таком случае говорят, что «человек застревает в травме». Такое «застревание» приводит к повышенному уровню тревожности, страхам, социальной пассивности, развитию неэффективных жизненных стратегий.

На уровне общества травма формируется и проявляется в разрушении бытовавшей ранее картины мира, в фиксации на прошлом, в накапливающихся обидах, в навязчивых поисках виноватых и прочем ресентименте.

Эти тенденции мы сегодня легко можем наблюдать в белорусском медиапространстве: начиная от взаимных обвинений между уехавшими и оставшимися и заканчивая информационными разборками в рядах опинионмейкеров.

Однако можно ли говорить, что эти тенденции сегодня являются всеобщими или хотя бы преобладающими? Наверное, нельзя так говорить.

К слову, хотя и отличные, но весьма сходные проявления можно наблюдать не только в протестно-демократической среде. В провластных нарративах (как в выступлениях Александра Лукашенко, так и в словах простых «ябатек») подобные тенденции также достаточно очевидны. Однако это тема отдельного разговора.

Итак, если не травма, то что? Какой еще может быть вариант после травматического опыта?

Посттравматический рост. Это тот случай, когда субъекту (человеку, группе, обществу) удается прожить травматический опыт без разрушительных последствий (в идеале – даже с прибытком в виде новых навыков, связей, компетенций и прочего).

Специалисты говорят, что человеку для оптимального проживания травмирующего опыта и «незастревания» в травме помогает следующее:

– общение с близкими людьми и единомышленниками,

разнообразные телесные практики (зарядка, массаж, йога, баня),

– забота о других, помощь тому, кому сейчас тяжелее (взаимопомощь укрепляют чувство собственного достоинства, имеет ценность),

– внимание себе самому, забота о себе, внимание к повседневности и ее ритуалам,

– фиксация своего опыта (и не только фиксировать свой опыт, вписывать его в общую историю, но и ценить, уважать свой опыт и себя самого),

– поиск и расширение тех сфер сферы, где можно управлять ситуацией и утверждать там свою субъектность, развиваться.

Но! – всегда нужно помнить, что каждый человек индивидуален и лучшую психологическую помощь может оказать только специалист-профессионал. Не пренебрегайте помощью специалистов.

Теперь про уровень социальных групп и всего общества.

С обществом нужно работать. Чтобы травматический опыт не переплавился в какой-либо вариант ресентимента или туже приснопамятную «выученную беспомощность», коллективная травма (общие переживания большого количества людей) должна перейти на другой уровень – на уровень рефлексии.

Общие эмоции должны быть оформлены культурой и закреплены в разного рода нарративах. Необходима разработка системы смыслов, которая объяснит, что произошло, что происходит и что будет происходить.

Обществу нужна новая, релевантная актуальности картина мира.

Для эффективного преодоления травмы нам нужно знать, где мы выиграли и в чем проиграли, что нас объединяет и в чем мы различаемся, где мы идем и куда стремимся – общество нуждается в реконструкции максимально общей для всех картины мира и утверждения себя в ней как полноценного субъекта.

Следует сказать, что у белорусского общества (по крайней мере, у протестной его части) есть для этого стартовая база:

– общее понимание судьбоносной значимости событий 2020 года,

– чувство гордости за себя и свой народ,

– утверждение того, что белорусы как народ, как нация выходят на новый этап своего развития.

Мы, белорусские интеллектуалы – исследователи, эксперты, журналисты, люди творческих профессий, политики, публичные люди – должны изучать, фиксировать и развивать эти моменты общего и объединяющего, предлагая стратегическое видение будущего и тактические шаги по его достижению. Это будет иметь не только политический, но и терапевтический эффект.

Без концептуализации прошлого и выработки общего представления о будущем преодолевать коллективную травму будет сложно.