Лидеры мнений, родственники политзаключенных и просто неравнодушные белорусы активно критикуют друг друга, эмоционально высказываются насчет того, кто и что должен был делать, приводят алгоритмы для разных структур, начиная от белорусской оппозиции и заканчивая ОБСЕ, формулируют множество вопросов, главный из которых звучит наиболее цинично — «уместен ли торг в вопросе освобождения политзаключенных?».
Экс-сотрудник МИД Беларуси Павел Слюнькин, вступив в дискуссию, отметил, что «вопрос освобождения людей из тюрем связан с вопросом санкций».
— Я считаю, критика, которая сейчас обрушилась на Тихановскую и ее команду, не совсем конструктивна, — говорит Слюнькин. — Лукашенко действительно всегда выходил на эту циничную модель торга. Если допустить ее сейчас, то есть два варианта — либо идти на уступки режиму и даже за одного освобожденного начинать отменять санкции, либо требовать освобождения всех для ответного шага.
Но, независимо от схемы, у двух сторон, то есть у Лукашенко и Запада (именно он вводил санкции, а никак не Офис Тихановской, поэтому только ему принимать решение об отмене) завышенные ожидания уступок друг от друга.
Скажем, даже если Лукашенко выпустит несколько сотен человек, за это не отменят самые жесткие санкции, потому что они вводились за другое. Была принудительная посадка самолета Ryanair, был миграционный кризис, есть участие в войне.
Он ведь не выгонит российские войска, они не перестанут бомбить Украину с белорусской территории, белорусы не перестанут помогать российским солдатам, обучать их, лечить, поставлять технику и т.д.
Максимум, что сможет предложить Запад в ответ на освобождение политзаключенных сегодня — это что-то малозначительное, например, подключение какого-нибудь банка к SWIFT или снятие персональных санкций с нескольких чиновников.
Сегодня Запад е может игнорировать вопросы безопасности, вопросы, связанные с ролью Беларуси в войне.
— То есть «ставки» выросли, и Лукашенко прекрасно понимает это?
— О чем и речь! Он хотел бы в обмен на освобождение людей серьезных уступок с той стороны, а так зачем выпускать хоть кого-то, если взамен не получишь ничего из желаемого.
Понимаете, он легко мог хотя бы попытаться начать этот так называемый «торг» и выпустить хоть всех, не прекращая репрессий, а на следующий день вернуть половину или всех обратно в тюрьму. И даже ходили слухи о каких-то там амнистиях.
Но в итоге белорусский правитель все-таки не предпринял ни одной попытки пойти по этому пути, будучи уверенным в том, что все равно за это ничего не получит. Цена, которую готов заплатить Запад за освобождение людей, гораздо ниже его ожиданий. Поэтому ему такие предложения не интересны.
Возможно, он надеется на то, что в будущем сможет «продать» своих заложников более выгодно. Условно говоря, сейчас между сторонами нет переговорной повестки. Соответственно, у Лукашенко нет и стимула садиться за стол переговоров.
— А давление России? Ведь известно, что он через того же покойного Макея пытался нащупывать возможности переговоров с Западом.
— Когда белорусский режим начинает якобы жаловаться на Путина, на то, что Беларусь хотят захватить, лишить суверенитета и независимости, логично ответить: кому это надо — вам или нам? Если вы боитесь, так выпускайте политзаключенных, уменьшайте свою роль в войне, это же в ваших интересах. Тогда и мы начнем всерьез разговаривать.
Проблема в том, что пока Лукашенко, даже при потенциальных угрозах со стороны Кремля, чувствует себя довольно уверенно и стабильно. Да, он прощупывает почву, но его позиция такая: если вам нужно это — платите мою цену, дайте мне то, что нужно мне.
А это, как я уже говорил, серьезные уступки, вплоть до полной отмены санкций, особенно в ключевых отраслях — калийных удобрениях, нефтепереработке.
И я понимаю, почему Запад не идет по этому пути. Никто не доверяет Лукашенко, он может всех обмануть еще на стадии «торга», не говоря уже о том, что будет после отмены санкций. Нет абсолютно никаких гарантий, что он снова не наберет столько же политзаключенных.
— Разве после печально знаменитых переговоров в СИЗО КГБ не стало очевидным, что это единственное, на что готов этот режим? И, как мы знаем, после того «круглого стола» абсолютно ничего не произошло. Запад не доверяет Лукашенко, то есть больше вообще нет никаких вариантов для переговоров?
— Тут нужно учесть еще одно обстоятельство. Даже если бы зашла речь об освобождении какого-то количества людей, свой политический режим Лукашенко менять не будет, то есть репрессии будут продолжаться, несмотря ни на что.
И даже отмена всех санкций их не остановит. К статусу-кво до 2020 году мы не вернемся. Он не вернет независимые СМИ, НГО, правозащитные организации. И Западу это очевидно.
— А кейс с транзитом украинского зерна разве не говорит о том, что он может пойти на уступки при определенных обстоятельствах? Ведь сегодня они уже готовы предоставить коридор без всяких условий. Или это другое?
— Нет, это часть большого процесса. Просто это напрямую не связано с политзаключенными. Сделка по зерну никак не угрожает белорусскому режиму. Она никак не помешает продолжению репрессий, наоборот, еще и денег заработают.
Лукашенко был бы рад поучаствовать в этой сделке, если Россия не заблокирует такую позицию. Не исключено, что он это участие мог бы преподнести, как первый шаг навстречу, взамен за который ожидал бы ответ. Но, повторю, сущность режима разрешение участвовать в такой сделке не изменило бы.
Обратите внимание, на последних переговорах с Путиным Лукашенко говорил о том, как он видит происходящее в Беларуси. По его словам, они «проводят реформы в общественной и политической сферах».
То, что мы видим, — все эти экстремисты и террористы, уничтожение СМИ, аресты — это, оказывается, реформы!
Для него это стратегическая вещь, от которой он не готов отказаться. Он посмотрел, к чему привели 7 лет относительной свободы в Беларуси, относительного для белорусского режима либерализма, и теперь уничтожает все это. Уничтожает фундамент, на котором выросло белорусское сопротивление, народное недовольство.
Поэтому репрессии никогда не станут частью торга. Это экзистенциальная вещь для его режима. Он проводит репрессии планомерно, осознанно и с определенной целью. К тому же он уже перешел «красную линию», поэтому обратной дороги нет.
— Означает ли все вышесказанное, что путем мирных переговоров вопрос освобождения людей решить не удастся?
— Немного не соглашусь. То, что мы сейчас обсуждаем, это позиции сторон по состоянию на данный момент. Но ситуация динамична. И тут есть много факторов.
Например, чем хуже будет положение российских войск в Украине, внутриполитическая обстановка в России, тем больше стимулов будет появляться у Лукашенко идти на какие-то уступки.
Опять же, когда Россия урежет «паек» или какие-то круги начнут оказывать серьезное финансовое давление. То есть чем больше будут сужаться возможности с той российской стороны, тем более привлекательными будут переговоры с Западом.
Но пока у него нет ощущения полного краха, критический момент еще не настал. Смысл санкций в том, чтобы додавить его, загнать в безвыходное положение и заставить уступить.
Поэтому сейчас некоторые критикуют работу, которая проводится по освобождению заложников, и настаивают на том, что нужно идти на уступки Лукашенко, что санкционное давление на него не действует, что мы ждем слишком долго. Они не понимают, что с ним нельзя договариваться и такому человеку нельзя уступать.
Ведь даже террористы, которые держат заложников, имеют зачастую зависимое положение, бывают окружены. А у Лукашенко пока есть Россия, которая во всем помогает и поддерживает.
КОММЕНТАРИИ
ОБСУДИТЬ ПРАВИЛА КОММЕНТИРОВАНИЯ