А вот старший научный сотрудник Института исследований ООН в области разоружения Павел Подвиг полагает, что у обоих правителей есть свои резоны идти на этот шаг — от укрепления политического и военного союза до символичного противопоставления себя США и их союзникам по НАТО.
– С точки зрения эскалации не думаю, что этот шаг как-то серьезно меняет обстановку, — говорит эксперт, — что его нужно воспринимать как ядерный шантаж. Скорее, Путин захотел напомнить миру о том, что ядерное оружие существует и может быть применено. Но и ничего положительного в этом развитии событий, разумеется, нет.
— В этой войне мы прошли ту точку, когда можем сугубо рационально оценивать действия Лукашенко и (в первую очередь) Путина, но можно отметить: перемещая его, Путин увеличивает градус неопределенности. И это сознательная ставка, — добавляет Артем Шрайбман.
— Кажется, еще Киссинджер назвал это теорией сумасшедшего в международных отношениях: «Вы не знаете, на что я готов пойти». Я перемещу оружие, еще обучу белорусских летчиков летать на самолетах, которые могут его нести — и вы гадайте, получит ли Лукашенко ядерную бомбу или нет.
Не то, чтобы это кардинально меняло то, что должна делать Украина и ее союзники. Но поскольку политика и война сейчас — две переплетенные материи, то месседжи, которые Путин посылает через такие политические шаги, призваны, на мой взгляд, иметь последствия на поле боя. И показать Западу: вам, мол, не стоит нас толкать в сторону, за которой ядерное оружие перестанет быть сугубо политическим фактором.
В целом невозможно, к сожалению, исключать возможность, что ядерное оружие не может быть применено.
Поскольку российская власть позиционирует для себя эту войну как экзистенциальную, как что-то, после чего Россия может перестать существовать, и мы видим, что Путин способен на решения, которые не укладываются в логику большинства людей — то нельзя исключать, что когда-то и ракеты, размещенные в Беларуси, будут использованы, что называется, по непосредственному назначению.
— Если говорить о военной целесообразности такого шага, то не думаю, что передвижение ядерного оружия на сколько-то сотен километров на Запад реально меняет ситуацию, — высказывает свое мнение Павел Подвиг. — Собственно военных задач у ядерного оружия в этом конфликте, как и в любом конфликте, на самом деле нет.
И если, не дай бог, дойдет до ситуаций, в которых применение ядерного оружия будет реальностью — оно не будет применяться против танковых бригад или установок ПВО, а будет применяться вообще. Я во многом соглашусь с Артемом, что отзвуки теории сумасшедшего здесь присутствуют, это добавляет неопределенности в осознании мотивов и целей. Но все же, повторюсь, на мой взгляд, одна из целей — напоминание о существовании и серьезности такого оружия.
Что может сделать международное сообщество, помимо заявлений с осуждением действий Путина, действуют ли здесь вообще правовые механизмы?
— Конкретно белорусы сейчас не могут сделать ничего, — констатирует юрист-международник Екатерина Дейкало.
— Но международному сообществу, особенно приграничным странам, которые заявляют о том, что это для них особый риск, и собственно, МАГАТЭ — Международному агентству по атомной энергии, которое является основным контрольным механизмом за соблюдением ДНЯО — неплохо бы высказаться, дать компетентную оценку. И, думаю, важно было бы запросить консультативное заключение Международного суда ООН — чтобы вместо дипломатических обеспокоенностей зафиксировать правовую позицию.
КОММЕНТАРИИ
ОБСУДИТЬ ПРАВИЛА КОММЕНТИРОВАНИЯ