Обсуждали, как совершенствовать уголовное законодательство и провести амнистию к 80-летию освобождения Беларуси от гитлеровцев. И уже ясно, что политзаключенных она не коснется. Гуманизм — не для них.
Кубраков выполняет установку вождя
Говорил ли что-то на тему политических узников сам Александр Лукашенко, официальные отчеты о совещании умалчивают. Но постфактум высказался министр внутренних дел Иван Кубраков.
Термина “политзаключенные” власти избегают. Правитель твердит, что таковых у нас нет, сидят, мол, только уголовники. И действительно, суды штампуют противникам режима приговоры за якобы экстремизм, терроризм, хотя на самом деле наказывают за проявление гражданской позиции, которая режиму против шерсти. Власти жестоко мстят за свой перепуг 2020 года.
Так вот, Кубраков проинформировал: “Нами было предложено: экстремисты и террористы, которые осуждены и привлечены к уголовной ответственности, — к ним амнистию не применять. Наше предложение поддержали”.
Понятно, что министр, докладывая на совещании, загодя знал позицию вождя. Более того, наверняка выполнял его установку.
Таким образом, Лукашенко по-прежнему не намерен щадить политических заключенных. Иными словами, не желает идти навстречу требованиям Запада (или, если угодно, торговаться с ним).
В первую очередь на освобождении политических узников настаивают, конечно, лидеры и штабы оппозиции, но их правитель вообще в грош не ставит, никаких переговоров с “беглыми” в принципе не допускает.
Когда-то Лукашенко раскачивал геополитические качели
Выпуск на свободу попавших в жернова политических репрессий всегда был частью игры Минска с Западом. К этому толкали и желание легитимироваться, и экономический интерес (было выгодно гнать в Европу нефтепродукты), и стремление найти противовес давлению Москвы.
В августе 2008 года Лукашенко помиловал тогдашнего политузника № 1 — экс-кандидата в президенты Александра Козулина, который после выборов-2006 получил пять с половиной лет тюремного заключения по статье “хулиганство” (сравните с нынешними людоедскими сроками и статьями: тогда режим был все же помягче). Вообще в 2008-м вышли на волю все тогдашние политзаключенные, их можно было пересчитать по пальцам.
На такой шаг Лукашенко пошел на фоне энергетических терок с Москвой и нападения России на Грузию. Эта агрессия его наверняка напрягла. Он не захотел признавать независимость Абхазии и Южной Осетии.
Вообще тогда белорусский вождь позволял себе взбрыкивать. Например, в июне 2009-го, когда грянула “молочная война” с РФ, проигнорировал саммит ОДКБ в Москве, сорвал подписание соглашения о Коллективных силах оперативного реагирования. И раз за разом демонстративно раскачивал геополитические качели. Российские СМИ тогда постоянно муссировали тему, уйдет ли скользкий, двоедушный союзник на Запад.
Запад же лелеял надежду найти с диктатором общий язык, перековать его. В ноябре 2010-го, перед очередными президентскими выборами, к Лукашенко прилетали тогдашние министры иностранных дел Германии — Гидо Вестервелле и Польши — Радослав Сикорски (недавно он снова занял этот пост). Тогда Сикорски заявил, что “Беларусь в случае проведения честных выборов может рассчитывать на сумму около 3 млрд евро в течение трех лет”.
Но Лукашенко сорвался: 19 декабря, в день выборов, разогнал Площадь, посадил несколько десятков оппозиционеров. Однако уже в следующем году помиловал почти всех, чтобы снова помириться с Европой и США. Последним в августе 2015-го был помилован заводила уличной борьбы Николай Статкевич. Лукашенко тогда был напряжен аннексией Крыма, которую не стал признавать, плюс готовился к очередным президентским выборам (октябрь 2015 года).
Несколько же лет после них в стране и вовсе царила оттепель. Власти начали “мягкую белорусизацию”, позволили оппозиции в 2018-м отметить в центре столицы столетие Белорусской Народной Республики, старались не сажать за политику.
В 2019-м Лукашенко отверг навязывавшиеся Москвой дорожные карты “углубления интеграции”. А в начале 2020-го, на фоне очередной нефтяной войны с Россией, принял в Минске госсекретаря США Майка Помпео и договорился получать нефть из Америки.
Пусть все смотрят на их участь и боятся
Теперь все это кажется нереальным. 2020 год начал отсчет новой фазы режима. Чиня расправу за небывало мощные протесты, Лукашенко набрал уже тысячи политзаключенных (фактически их намного больше, чем по спискам правозащитников). Режим окончательно сделал ставку на репрессии. А вдобавок попал в катастрофическую зависимость от Кремля и впутался в его войну против Украины.
Короче, Лукашенко наломал столько дров, что некий диалог с Западом, видимо, представляется немыслимым обеим сторонам.
Почему правитель не хочет выпустить хотя бы часть политзаключенных? Аналитики говорят о его глубокой психологической травме 2020 года, страхе перед новым народным восстанием. Это наверняка присутствует. Но сейчас ситуация в стране зацементирована настолько, что выход политзаключенных вряд ли бы ее дестабилизировал. Слишком сильно зажато общество в тисках “органов”.
Скорее, Лукашенко не хочет уступать по принципиальным соображениям. Он сделал ставку на триумф грубого насилия и беспредельной жестокости по отношению к тем, кто посмел покуситься на святое — его власть. Пусть все видят, как страшен их удел — и боятся, боятся, боятся.
Правитель уже не скрывает, что намерен баллотироваться в 2025-м. А если здоровье позволит — то и потом. Пока не возмужает наследник — любимый сын Коля. А поскольку массовой народной любви не предвидится, надо и впредь держать всех в ежовых рукавицах, в атмосфере тотального страха.
Запад же, похоже, не верит в политическую самостоятельность и договороспособность Лукашенко. Для большинства тамошних политиков он — марионетка Владимира Путина, крайне токсичный персонаж, затевать дела с которым очень рискованно в плане репутации.
И тот же Сикорски уже вряд ли пообещает диктатору 3 млрд евро. Недавно новый-старый глава польской дипломатии подчеркнуто назвал президентом Светлану Тихановскую.
Чудес не будет, но…
Тихановская же на днях в Варшаве, говоря о главных направлениях работы своего кабинета на 2024 год, подчеркнула: “Прежде всего мы продолжаем искать пути освобождения политзаключенных — тяжелый труд”.
В прошлом году много говорилось о том, что демократические силы выработают стратегию освобождения политузников. В декабре после слушаний появилась резолюция Координационного совета. Но никакого волшебного рецепта в ней нет. КС в своем стиле сделал в документе винегрет из разных подходов к проблеме — от санкционного давления до компромиссов с властями, назвав это “комплексным подходом”.
Впрочем, легко бросить камень, однако если поразмышлять — а много ли могут в этом плане сделать штабы политической эмиграции?
Лукашенко и прежде в упор не хотел их видеть, теперь же он и вовсе на коне. Они с Путиным вроде как устояли под санкциями, война в Украине складывается не лучшим для Киева образом, он может потерять часть западной поддержки. А уж внутри Беларуси все гайки закручены. С какого перепугу правитель станет торговаться с “беглыми”? Что Тихановская может предложить взамен? Что может пообещать Павел Латушко, кроме ордера в Гаагу?
Да, демократические силы могут апеллировать к Западу. Но, во-первых, месседжи разные. Одни призывают усилить санкции настолько, чтобы режим сдался. Другие — за гибкость, за то, чтобы любой ценой вытаскивать людей из неволи. Так давить до упора или показать какой-то пряник?
Во-вторых, и те, и другие призывы не очень-то влияют на западных деятелей. В плане санкций Евросоюз почти подошел к потолку, их усиление бьет по самой Европе, бизнесам, электоральным интересам тамошних политиков. Вашингтон тоже дозирует ограничительные меры, у него своя сложная глобальная игра, прежде всего в отношении России и Китая.
Показывать же Лукашенко пряник — с какой стати? Основные санкции наложены за принудительную посадку самолета Ryanair, миграционный кризис, соучастие в агрессии против Украины. Да, нелегалы сейчас меньше атакуют границы ЕС, но, может, просто не сезон? А уж от роли сообщника Путина, который намерен продолжать войну, Лукашенко ну никак не отвертится.
В результате закулисной дипломатии не исключены, конечно, отдельные успешные кейсы. В 2020-м с того же Помпео корона не упала, когда позвонил Лукашенко и договорился об освобождении политтехнолога с американским паспортом Виталия Шклярова. Есть и другие примеры. В обозримой перспективе, может, кого-то из гуманитарного списка выпустят, цинично рассудив: все равно умирает. Или, чтобы хоть немного разрядить отношения с Варшавой, отодвинуть риск полного закрытия границы, решатся освободить Анджея Почобута.
Но в целом проблема освобождения политзаключенных завязана на политические и экономические сдвиги тектонического характера. Режимы Путина и Лукашенко не так прочны, как может показаться. Война в Украине еще по-всякому может повернуться. Да и санкции исподволь подтачивают ресурсы автократий.
При этом, конечно, дожидаться в белых перчатках, пока “темницы рухнут, и свобода их встретит радостно у входа”, — не лучшая стратегия. Демократическим силам стоит бороться за любой шанс вытянуть побыстрее хоть часть тех, кого гноит режим.
Александр Класковский, pozirk.online
КОММЕНТАРИИ
ОБСУДИТЬ ПРАВИЛА КОММЕНТИРОВАНИЯ